Семилетняя война (хроника бедствия охотничьего хозяйства)
Родился в 1927 г. в Ленинграде, в доме деда — корифея отечественного лесоводства, профессора М. М. Орлова. В семье охотников не было, но царил дух благоговения перед природой. Отец был крупным специалистом по коневодству.
С детства Модест зачитывался книгами М. Н. Богданова, С. Т. Аксакова, В. К. Арсеньсва. Охотиться начал в блокаду... с рогаткой.
Закончил лесохо-зяйственный факультет Лесотехнической академии, а через несколько лет защитил диссертацию на тему: «Экология охотничьих животных сосновых вырубок». Работал во многих лесоустроительных и зоологических экспедициях. Имеет высокие спортивные разряды, в том числе и по разным видам стрельбы.
Знает все охоты, но первой среди равных считает охоту на глухарном току. Имеет судейскую категорию эксперта-кинолога. Был редактором-составителем альманаха «Наша охота». Член Совета и Правления Ленинградского общества охотников, Центральной корреспондентской группы «Рос охотрыбо лов-союза». Почетный член Ленинградского общества охотников, союза обществ охотников России, Литвы, Грузии. Много охотился и изучал охотничье хозяйство за рубежом.
В настоящее время по предложению Законодательного собрания Ленинградской области разрабатывает региональный «Закон об охоте».
С 1961 года печатается в журнале «Охота и охотничье хозяйство», где опубликовал около 50 статей по различным вопросам охоты и охотоведческой науки.
СЕМИЛЕТНЯЯ ВОЙНА1
(хроника бедствия охотничьего хозяйства)
(Редакция альманаха считает необходимым представлять материалы полемического характера. При этом оставляет за собой право иметь собственное мнение — разделять или не разделять взгляды выступающего на трибуне автора, не комментируя выступление.
1 Автор назвал свою статью по аналогии с известным историческим событием — войной между Россией и Пруссией в XVIII веке. Однако, судя по современному положению дел, разрешение затронутой им проблемы едва ли вместится в такой временной отрезок. По просьбе автора гонорар перечисляется в фонд возрождения Храма Христа Спасителя.— Ред.)
Сейчас в Ленинградской области с охотой и охраной животного мира сложилась крайне тяжелая обстановка. В начале ноября на традиционной лосиной облавной охоте, в прекрасных угодьях на Карельском перешейке, за три дня охоты на стрелковую линию так и не было выставлено ни одного лося! И это в области, которая, по мнению специалистов-зоологов, является «центром концентрации вида». Действительно, если в 1964 году лосей у нас насчитывалось 45 тыс., то сейчас едва ли 10 тыс., и можно предположить, что после очередного сезона лось в нашей области да и вообще на Северо-Западе станет зоогеографической редкостью. И это не природная закономерность, а результат нашей «охотхозяйственной» деятельности. Резко уменьшилось количество и подавляющего числа других охотничьих животных. Известный ученый-охотовед, петербуржец Д. К. Соловьев утверждал: «...Ведение охотничьего хозяйства есть деятельность человека, направленная на разведение и сохранение различных животных, служащих объектом охоты». Значит, в уменьшении зверей и птиц виноваты мы — люди и организации, ведущие и контролирующие охотхозяйственную деятельность. Сразу отвергну ходячие рассуждения о том, что стало слишком многолюдно в наших лесах, кругом садовые участки и т. д. Кто бывал в Германии, бывшей Чехословакии, Болгарии, даже в Прибалтийских республиках (до 1990 года), могли воочию убедиться в том, что и в условиях высокой плотности населения можно иметь изобилие дичи. А некоторые виды охотничьих животных, наиболее ценные с точки зрения любительской (спортивной) охоты, такие как косуля, кабан, заяц-русак, серая куропатка, фазан, перепел и др., находят оптимальные условия для существования именно в антропогенных ландшафтах.
Так в чем же причина упадка охотничьего хозяйства, следствием которого явилось резкое сокращение численности многих диких животных? Как это ни парадоксально, причина только одна, не имеющая отношения ни к природе, ни к экологии, а носящая сугубо организационный, боле того — бюрократический характер. Чтобы понять и правильно оценить происходящее, необходимо на примерах проследить, как развивались события.
До недавнего времени в нашей области существовало три добровольных спортивных общества, связанных с охотой и охраной охотничьей фауны: Ленинградское областное общество охотников и рыболовов с закрепленными за ним охотугодьями площадью 4,941 млн. га; окружной совет Всеармейского общества охотников — 542 тыс. га и охотничья секция добровольного спортивного общества «Динамо» — 140 тыс. га. Подчеркиваем, что это добровольные охотничьи общества, организованные и существующие на общественных началах, без привлечения каких-либо государственных денежных средств. Государственной же организацией является региональное отделение Департамента по охране и рациональному использованию охотничьих ресурсов (бывшая Главохота РСФСР) — Комитет по охотничьему хозяйству при администрации Ленинградской области, в недалеком прошлом — Государственная охотничья инспекция при Леноблисполкоме. За последние годы эта организация четыре раза меняла свое название — Госохотинспекция — Управление — Департамент — Комитет по охотничьему хозяйству администрации Ленинградской области,— поэтому читатель должен иметь в виду, что в дальнейшем изложении при употреблении всех этих названий речь идет об одной и той же организации.
В последние годы в масштабах России между Росохотрыболовсоюзом, объединяющим все областные, краевые, республиканские общества охотников России, и Департаментом (Главохотой с ее региональными подразделениями) возникли, мягко говоря, разногласия. Общества охотников обладали большими финансовыми (от членских взносов, хозяйственной деятельности и др.) и трудовыми (от обязательного для каждого охотника трудоучастия) возможностями, в то время как Управление охотничьим хозяйством перебивалось «с хлеба на квас» на скудном государственном обеспечении. А ведь жить хорошо всем хочется! Вот и стало Управление изыскивать способы и лазейки для улучшения своего материального благосостояния. И не было бы в этом ничего предосудительного, если бы действия Комитета не оказались такими губительными для природы. Сначала он, под благовидным предлогом приумножения фаунистических богатств, организовал так называемые охотничье-промысловые участки (ОПУ), изъяв для них лучшие охотугодья площадью 1200 тыс. га(!). В Положении об ОПУ утверждалось: «в задачи охотничье-промыслового участка входит: осуществление охраны, учета и мероприятий по воспроизводству охотничьих животных с целью увеличения их численности». Как же справился с этими благородными задачами Комитет? Стало ли больше на этих ОПУ диких зверей и птиц? «Сколько было — сколько же и не стало!» — не без горького юмора заметил один охотовед. Следует отметить, что преобразование Госохотинспекции в Управление шло вразрез с постановлением Совета Министров РСФСР от 18 марта 1988 года за № 93, в котором вновь созданному Государственному Комитету по охране природы вменялось в обязанности (пункт 7) — «...руководство заповедным делом и осуществлением государственного контроля за ведением охотничьего хозяйства», а пункт 8 постановления гласил: «В связи с образованием Государственного Комитета РСФСР по охране природы и возложением на него функций государственного управления и контроля в области охраны природы и природопользования, которые осуществляются в настоящее время на территории РСФСР другими министерствами и ведомствами, передать в ведение этого Комитета.,., (следует перечисление министерств и ведомств)... Из Главохоты РСФСР — осуществление государственного контроля за правильным ведением охотничьего хозяйства, ведение государственного кадастра животного мира и Красной книги РСФСР».
Год принятия этого постановления (1988) можно считать началом необъявленной «семилетней войны» между Департаментом по охране и рациональному использованию охотничьих ресурсов (бывшая Главохо-та РСФСР) и Росохотрыболовсоюзом.
Казалось бы, постановлением № 93 дело решено, и государственный охотничий инспектор сменит карабин и капканы на полагающийся ему по штатному расписанию пистолет и займется наконец охраной фауны.
Однако, несмотря на категоричность и однозначность постановления Совета Министров, дело тронулось... в противоположную сторону. В недрах Главохоты РСФСР появилась временная инструкция о создании областных управлений охотничьего хозяйства, а охотинспекторы с удвоенной энергией принялись за «освоение природных богатств». Исчерпав возможности ОПУ, Управление решило прибрать к рукам охотничьи членские взносы. Деньги немалые — зарегистрированных охотников и рыбаков в нашем городе и области около 100 тысяч! С этой целью Управление стало по пониженным ценам выдавать свои охотничьи билеты. Управление подогревало и всячески содействовало развитию сепаратистских настроений районных администраций, которые с благословения Управления решили поправить свой бюджет за счет местных природных богатств, в том числе охотничьих животных, населяющих эти районы. Боже мой, до чего мы беспамятны! Еще в 1918 году вьщающийся отечественный лесовод профессор М. М. Орлов писал: «Разложение России идет так быстро и глубоко, что... каждая губерния, если не уезд, вероятно, скоро будут претендовать на автономность и на передачу ему всех лесов. Поэтому можно думать, что идея муниципализации (разрядка моя — М. К.) будет следующим этапом русского лесоистребления, прикрываемая социалистической идеологией». Патриот и мыслитель М. М. Орлов словно в воду глядел! Только теперь эти деяния прикрываются уже не социалистической, а рыночной идеологией, хотя хищническая сущность их от этого не меняется. Все эти деятели районного масштаба не понимают или не хотят понять, что охотничье хозяйство — самостоятельная, полноправная отрасль народного хозяйства, а не приемный ребенок в семье. Осуществление любой государственной политики требует соответствующего финансирования и квалифицированных кадров. Если у Комитета нет денег, то у районных администраций нет ни того, ни другого. Они действуют под старым революционным лозунгом — «грабь награбленное!». Чего стоят, например, усилия Гатчинской и Тосненской администраций по захвату Лисинского учебно-опытного и Сиверского охотхозяйств. Оба этих хозяйства имеют богатейшую историю. Здесь находилась знаменитая царская гатчинская охота. Рядом были угодья купцов братьев Елисеевых, графа Витгенштейна. Охотничье хозяйство велось настолько образцово, что вошло как эталонное в мировую практику. И современные владельцы — Лесотехническая академия и НИИ лесного хозяйства — продолжают эти традиции и ведут охотничье хозяйство на достаточно высоком уровне. Нигде в других окрестностях Питера нет таких прекрасных глухариных токов, как в Лисино; нигде не стреляют так много кабанов (без ущерба для воспроизводства!), как в Сиверской. И это только потому, что здесь все-таки ведется охотничье хозяйство. Так что в этом случае администрации районов посягают не на награбленное, а на созданное большим долголетним трудом. Только желанием любой ценой получить деньги, не прикладывая при этом никакого труда, объясняются действия Комитета, районных администраций и порожденных ими контор по иностранному охотничьему туризму.
Выше говорилось о том. что за обществом охотников были закреплены охотничьи угодья общей площадью более 5 млн. га. 1 января 1991 года срок аренды этих угодий истек. Заявка общества на перезакрепление охотничьих угодий на новый срок Комитетом охотничьего хозяйства была не удовлетворена и, в нарушение действующего законодательства, Леноблисполком принял Решение № 74 от 4 марта 1991 г., которым передал права по закреплению угодий районным администрациям. Ленинградское общество охотников осталось без охотничьих угодий. Стали ненужными многочисленные охотничьи базы, егеря, охранявшие угодья,— вся разветвленная, сложная и дорогостоящая инфраструктура, создававшаяся десятилетиями и призванная удовлетворять социальный заказ 100 тысяч наших охотников. Естественно, общество охотников обжаловало это решение и прокуратура области его отменила. Глава областной администрации А. Беляков издал новое постановление (от 08.09.92 г. за № 144), которым отменял Решение № 74, но пунктом 2 постановления оставлял разрешение этого вопроса за тем же Комитетом по охотничьему хозяйству, которым было подготовлено и приведено через малый Совет Леноблсовета Положение о порядке предоставления в пользование охотничьего фонда на территории Ленинградской области (от 08.09.93 г. за № 236). Об этом документе можно сказать словами русской пословицы: «тех же щей, да пожиже влей». Чего стоит, например, пункт 1.1 — «Решение о предоставлении права пользования охотничьим фондом принимает глава администрации Ленинградской области. Границы распространения права пользования охотничьим фондом устанавливаются главами администраций районов области»?! Да плевать хотел (извините за грубость) лось или кабан на административные границы! Животные подвижны и совершают сезонные миграции. Следовательно, районные администрации не могут иметь представления об их численности, а без этого нельзя вести охотничье хозяйство. Впрочем, выше мы уже писали о том, что у них нет на это ни средств, ни квалифицированных специалистов. Зато есть неистребимое желание получить дармовые деньги, хотя бы и за счет истребления животных.
Утверждают, что чем дальше от столицы, тем руководители бездарнее и глупее. Может быть, это в самом деле так? Ведь принял же глава администрации Московской области А. С. Тяжлов постановление № 188, отменяющее передачу прав на охотпользование главам районных администраций. И уже совсем непонятно, почему не исполняется распоряжение № 199-р Председателя Правительства Российской Федерации В. Черномырдина (от 15 февраля 1994 г.), в пункте 1 которого прямо говорится: «Считать недопустимым необоснованное изъятие в нарушение действующего законодательства охотничьих и рыболовных угодий, закрепленных за ассоциацией «Росохотрыболовсоюз» и республиканскими, краевыми, областными, окружными, межрайонными, районными и городскими обществами охотников и рыболовов, а также земельных участков, предоставленных им». И далее, пункт 2: «Органам исполнительной власти субъектов Российской Федерации рассмотреть состояние дел с закреплением на подведомственных территориях охотничьих и рыболовных угодий и земельных участков за ассоциацией «Росохотрыболовсоюз»... отменить Решения об изъятии указанных охотничьих и рыболовных угодий и земельных участков, принятые с нарушением действующего законодательства». Предельно ясно и конкретно... Но «воз и ныне там»! Угодья обществу охотников не приписаны и объявлены Комитетом «резервным фондом», то есть подчинены тому же Комитету со всеми вытекающими из этого последствиями... А последствия таковы: из 1200 лицензий на отстрел лося 600 Комитет забрал себе и продает нашим охотникам по цене до 300 тыс. рублей!, в то время как государственная их стоимость 41 тыс. руб. А муниципальные охотничьи хозяйства берут даже 600 тыс. руб. Как? Почему? Да потому, что Комитет в этом году только от продажи лосиных лицензий, по скромным подсчетам, заработал (нет, правильнее «получил», так как никакой «работы» не проделал) около 100 миллионов рублей.
Семь лет идет необъявленная война между Ленинградским областным обществом охотников и рыболовов и Комитетом по охотничьему хозяйству. Война необъявленная, но кровавая, правда кровь не людская, а звериная. В лесах области валяются лосиные шкуры, тлеют звериные кости — следы браконьерского разгула. Все меньше и меньше диких обитателей природы. Их уничтожили дикие люди. Как лее поступить в сложившейся ситуации? А выход-то предельно прост — выполнить правительственные указания:
1. Закрепить за обществами охотников все ранее принадлежавшие им охотничьи угодья (распоряжение Правительства № 199-р). Можно сколько угодно бросать камней в адрес общества охотников (может быть, они будут и справедливы!), но нельзя не признать, что только эта организация располагает огромными финансовыми возможностями, причем своими, а не взятыми из государственного бюджета; неограниченным количеством рабочих рук (за счет обязательного трудоучастия) и квалифицированными кадрами, то есть тем, что необходимо для ведения охотничьего хозяйства вокруг такого мегаполиса как Санкт-Петербург. Нельзя забывать, что, кроме задачи всячески сохранять и приумножать фаунистические богатства области, общество имеет и другие не менее важные задачи: повышать культуру охотников, содействовать и развивать кинологию, фотоохоту, охоту с ловчими птицами, трофейное дело, стендовый спорт, потребности огромной братии рыболовов-любителей. Эти большие задачи по силам только единому многочисленному и сплоченному обществу охотников. Ни мелким (районным, межрайонным) обществам охотников, ни тем более Комитету все это не по плечу. Полезно напомнить, что «мы все это проходили» в 20-е годы. Ни к чему хорошему это не привело.
2. Вернуть Комитету по охотничьему хозяйству его прежнее название — Госохотинспекция и включить ее отдельной структурной единицей в систему Минприроды, оставив за ней изначальные ее функции — проверку и контроль за деятельностью охотничьего хозяйства, сбережению и охране животного мира (Постановление Совета Министров РСФСР за № 93). Этим был бы положен конец семилетней войне. Увы, в нашей семилетней войне «до взятия Берлина» еще очень далеко! Вопреки здравому смыслу судебная тяжба продолжается. Не секрет, что у Комитета по охотничьему хозяйству есть высокие покровители. Сохраняет он за собой и привилегированные охотничьи базы бывшей партийно-правительственной номенклатуры в Соснове, Загубье, Дымове, на Курголовском полуострове и др.
Недавно прочитал у Достоевского: «Нынче безлесят Россию, истощают в ней почву, обращают в степь и приготовляют ее для калмыков. Явись человек с надеждой и посади дерево — все засмеются: «Разве ты до него доживешь?» С другой стороны, желающие добра толкуют о том, что будет через тысячу лет. Скрепляющая идея совсем пропала. Все точно на постоялом дворе и завтра собираются вон из России; все живут только бы с них достало... Но человек, истощавший почву с тем, чтоб «с меня только стало», потерял духовную и высшую идею свою. Может быть, ее просто не существует. Правда, если только хоть на 100000 существует один носитель высшей идеи — тогда все спасено. Но существует ли даже на 100000 один? — вот вопрос».
Будем надеяться, что существует...
