Гончая и охота с ней Н. Пахомов

При бедности нашей охотничьей литературы, в особенности посвященной собакам, появление любой книги о нашем четвероногом друге является для нас, охотников, истинным праздником. Даже если это и не очень хорошая книга.

Как не обрадоваться, когда выходит книга, написанная знающим человеком, опытным охотником, экспертом на выставках и испытаниях с большим стажем, наконец писателем!

Но, как говорится, кому много дано, с того много и спросится, тем более что только что вышедшая книга является расширенным и дополненным изданием ранее вышедшей в Туле книги В. Казанского «Гончая и охота с ней».

Новая книга гораздо полнее предыдущей и составлена более интересно. Она распадается на две части: часть, посвященную формированию у нас пород гончих, и часть, посвященную воспитанию, натаске и охоте с гончей. Обе части изложены с достаточным знанием дела, но все же требуют нескольких дружеских оговорок, так как мы не сомневаемся, что книга потребует нового издания.

Позволим себе прежде всего отметить несколько опечаток. На страницах 20 и 28 неверно указаны инициалы известного псового охотника и составителя «Руководства к псовой охоте» Петра Михайловича Губина, а на стр. 37 и 38 перепутаны инициалы известного гончатника Ивана Николаевича Комынина. Но это все мелочи. Гораздо существеннее некоторые положения автора, с которыми мы никак не можем согласиться.

«Стоит только вспомнить «старинных» владельцев псовых охот,— пишет Казанский,— вряд ли смысливших в собаководстве да и мало интересовавшихся им, чтобы не поверить ни в отличный экстерьер, ни в исключительные способности «старинных гончих».

Кто дал право В. Казанскому начисто зачеркивать замечательную работу старых знатоков и энтузиастов, каковыми были П. М. Мачеварианов, Н. П. Ермолов, С. М. Глебов, Ф. А. Свечин и др., и еще более «старинных», как с усмешечкой пишет автор, собаководов, таких как Зюзин, Кашперов, Левшин и другие? В старых охотничьих журналах сохранились живые свидетельства замечательной работы и некоторых стай гончих, и отдельных экземпляров, да выращивались и по экстерьеру такие гонцы, которым и сегодняшние могли бы позавидовать.

Автор пишет: «Лишь в конце XIX столетия,- после проведения выставок охотничьих собак в России создалось представление (?) о недопустимом хаосе в ведении пород гончих, о необходимости стандартов. Стал, наконец, формироваться тип русской гончей. Лучшими представителями породы были признаны Комынинские и Алексеевские гончие».

Уже после первых выставок (1875—1880 гг.) всем псовым охотникам стало ясно (а не «создалось представление»), что русская гончая до крайности перемешана и над ее очищением должна быть проведена огромная работа. Тип русской гончей стал формироваться не в стаях Комынина и Алексеева, а задолго до них в охотах Нашенского, Можарова, Столыпина, Белоусова и ряда других псовых охотников.

Стандарт русской гончей был утвержден съездом псовых охотников по докладу П. Н. Белоусова и Н Н. Бибикова и опубликован в журнале «Природа и охота» в 1895 г., а не в 1896 г. Наиболее удачное его закрепление, уже как результат многолетней плодотворной работы предшествующей группы псовых охотников, было достигнуто в ружейных охотах И. Н. Комынина, Л. В. Живаго и М. И. Алексеева, начавших показывать своих гончих на выставках начиная лишь с 1900 г.

Говоря об образовании различных пород гончих в России, автор пишет; «К восточной группе причисляют нашу коренную русскую гончую, затем брудастую и арлекина, тоже сформировавшегрся в России, а также породы (?!), образовавшиеся от смешения восточной и западной пород, например, современная русская пегая гончая (бывшая англо-русская) и недавно признанная эстонская».

Это утверждение В. Казанского поднимает большой и уже давно назревший вопрос о правомочности названия «русская пегая гончая», но о нем разговор должен пойти в порядке дискуссии, в особой статье.

Остановимся лишь на некоторых конкретных примерах неправильного освещения исторического процесса формирования отечественных пород гончих. Да будет известно автору, что англо-русская гончая с давних времен и до самых последних дней никогда к группе восточных гончих не относилась и судилась всегда раздельно и известная соловопегая стая Першинской охоты на выставке Московского общества охоты в 1912 г. была отнесена не к группе восточных гончих, а к группе гончих западного типа.

И уже совсем странно, что В. Казанский относит к группе восточных гончих эстонскую современную гончую, про которую сам же он пишет: «В родословных эстонских гончих конца 50-х годов иностранные (ввозные) производители имелись в четвертом и даже в третьем поколении, причем доля этой иностранной крови достигала 85%)».

Что ж, комментарии, как говорят, излишни!

Теперь о второй части книги. В ней В. И Казанский толково изложил свой опыт охоты с гончими, достаточно подробно сообщил необходимые сведения о содержании, воспитании и нагонке гончих. Но и здесь (да не посетует на нас автор) нам хочется привести несколько примеров неверных положений, которые снижают достоинства книги.

Крайне странным является утверждение автора, что «...всякая гончая обязана, если понадобится, не бросать тонного следа». Смеем заверить автора, что гончая всегда обязана не бросать тонного следа, а если по каким-либо соображениям охотнику и «понадобится» прекратить преследование, то он может попытаться воспрепятствовать этому свойству гончей, заложенному в ней самой природой.

На стр. 134 В Казанский приписывает гончим два свойства взаимно исключающие друг друга «Любая гончая,— пишет он-— не удержится подвалить к чужим собакам, если заслышит их гон совсем вблизи. Гончие способны отлично разбирать голоса и должны спешить на гон лишь своих собак».

Ну так как же — разрешается гончим подваливать к гону чужих собак или нет?

Следует указать и на грубую методологическую ошибку автора, когда он пишет: «На саратовских областных испытания» гончих в 1950 г. работал... смычок. Опытный осенистый выжлец, гнал толково и вязко, а молодая его напарница, мгновенно подвалив, все время, почти час, работала с ним чуть не ухо в уха, но молча. Судьи сняли собак с испытания, оставив их без расценки, как не проявивших «удовлетворительной свальчивости» (подчеркнуто мной — Н. П.). Владелец был удивлен и считая свой смычок обиженным, но судьи были, безусловна правы. Можно было бы, расценив этот смычок, поставить балл I за «верность отдачи голоса». Но это было бы неверно, так как смычка как такового не было».

Владелец смычка, по-моему, имел полное право удивиться той формулировке, по которой смычок был снят с испытания. Ведь смычок был снят как не проявивший «удовлетворительной свальчивости», хотя сами судьи отметили, что выжловка мгновенно подвалила и вела зайца ухо в ухо с выжлецом, т. е, проявила именно стопроцентную «свальчивость». А вот смычка эта пара действительно не составляла, так как голос отдавал лишь выжлец.

Отметим некоторые небрежности языка, недопустимые в любом руководстве, в любой настольной книге, к разряду которых мы имеем все основания отнести и книгу В Казанского. Что, например, хотел сказать автор: «При островной работе в стае некоторую самостоятельность имел ее «вожак» или «мастер» (стр 105); или «чем сильнее чутье и свободнее пользуется им гончая» (стр. 109); или «но ведь прибывшие из Англии собаки не могли гнать русского зайца» (стр. 99)? (Везде подчеркнуто мной — Н. П.)

Ну, довольно о промахах.

В целом книга хорошая, написанная с большим знанием дела, ясным, понятным языком, очень нужная нашему молодому да и не только молодому, охотнику, и скажем наше охотничье спасибо ее автору, положившему много труда на ее составление.

Н. Пахомов
судья-эксперт всесоюзной категории
"Охота и охотничье хозяйство №9"
1967г.