12.03.2008
Памяти И.И. Жулиса посвящается...
12.03.2008
Меняются пристрастия, мода, убеждения, порядки… В числе немногих констант остаются увлечения человека – музыка, живопись, поэзия… И – охота. Во все времена дружеская обстановка, искренний интерес охотников друг к другу, общие темы для бесед, а еще – километры, пройденные пешком, незабываемые моменты гона и песни гончих в лесной тишине – притягивали как магнит и завораживали как всполохи пламени… На собственном опыте убедилась я, какую радость доставляет это исконно мужское занятие. Лауреат Нобелевской премии академик Семенов, дирижер Максим Шостакович, актер Николай Черкасов, братья Ливеровские, запали, однажды и навсегда, под магию почти таинственного процесса охоты.
ГУСЛЯ И ДРУГИЕ, или
НИКОГДА НЕ ГОВОРИ НИКОГДА
Мой отец страстный охотник, и именно к нему относится поговорка « если работа мешает охоте, брось работу». С десяти лет он постоянно, брал меня в лес, на весеннею охоту на глухариных токах и вальдшнепиную тягу и осеннею охоту с гончими. Как правило, первая половина светового дня была посвящена непосредственно охоте, вторая – поиску собак. Заканчивалось все поздним вечером, а иногда и ночью. Возвращаясь, домой, я садилась за уроки, позже – за курсовые и лабораторные. В детстве и созрело решение. Через 15 лет на просьбы близких завести гончую я непременно отвечала: «Никогда. Гончих в нашей семье не будет никогда».
Хотя держать собак мне хотелось всегда. В семье постоянно жили английские сеттеры и русские пегие гончие, моего папы. Но мне всегда хотелось свою – личную – собаку. Бестселлерами тогда были фильмы «Ко мне, Мухтар!» и «Четыре танкиста и собака», главные герои которых – красавцы-овчарки. Родители пообещали: «Будешь учиться на одни пятерки, подарим собаку». И вот я – отличница. Деваться маме было некуда: мне подарили щенка. Мечта исполнилась, и в 14 лет у меня появилась первая моя собака…западно-сибирская лайка.
Еще один островок памяти. Мы широко отмечали мое 35-летие: гости (родители, друзья, коллеги – конечно, все, без исключения, охотники), тосты, пожелания, подарки… В общем, все как обычно – весело и непринужденно. Но в какой-то момент я вдруг чувствую подвох: муж ничего не дарит, папа ходит загадочный, мама нервничает. В середине застолья – звонок в дверь. Открываю. Известный питерский гончатник, владелец знаменитого Карая Иван Иванович Жулис вводит на поводке шестимесячную выжловку-русскую гончую. Муж (тоже охотник) произносит тост: «У тебя есть все: я, сын, любимая работа, родители, друзья. Не хватает одного: гончей…» Не захлебываясь от восторга, глажу щенка… И, более чем сдержанно, принимая подарок, отвечаю: «Очень рада, что у тебя, наконец, появилась своя собака». Он соглашается: «Да, да. Ты ее вырастишь, а я буду наганивать…» Звали создание Волгой, позже я переименовала его в Гуслю.
Через месяц Гусля заболела чумой, тяжелейшей формы. Лечила я ее всем, что можно было тогда достать, новейшими антибиотиками – в том числе. Делала по 24 укола в день. Михаил Павлович Королев, профессор, главный хирург Мариинской больницы Санкт-Петербурга, привез из Швеции пять ампул совершенно нового препарата. После первого укола (а к тому времени болезнь продолжалась уже в течение трех месяцев) нормализовалась температура. Через несколько дней наступило полное выздоровление… И все же опытные гончатники советовали усыпить животное или отдать его в деревню: мол, после такого количества лекарств собака потеряла чутье и гонять просто не будет. Ни того, ни другого сделать я не смогла. Непостижимая разумом привязанность и сердцем прочувствованная любовь…
Поправилась Волга-Гусля 1 апреля. Тогда же (еще слабая) была вывезена на природу. Так как я ничего не знала и не умела, помогал мне наганивать собаку Иван Иванович Жулис. Он предложил ездить вместе с ним и с его знаменитыми чемпионами Зарёвом и Заливкой (Гусля – их дочка), на нагонный участок Семрино. Три недели подряд мы регулярно ездили в лес. После пятого выезда Иван Иванович подытожил: «Ну, может быть, еще пару раз, и – погонит». И вот 22 апреля моя собака погнала сама. «Беги, беги что есть силы, – кричал мне Иван Иванович, – чтобы на сколе ты оказалась рядом с ней». К месту скола я добралась через две минуты после собаки, еще через минуту подоспел Иван Иванович, не смотря на больные ноги, и – со слезами на глазах сказал: «Оля, я тебя поздравляю: гончая родилась!» Мы обнялись... С каждым днем Волга-Гусля прибавляла в мастерстве, гоняла все дольше и дольше. А 28 мая получила свой первый диплом…третей степени.
Мне было очень интересно узнавать о собаке новые подробности, тем более что до гончих я занималась натаской и охотой с лайкой. По интеллекту они выше гончих (ну какое умное животное будет гонять неизвестно куда: идет зверь, она – за ним). Да и связь с хозяином у лаек крепче. Гончая же связана, прежде всего, со следом. Когда Гусля уже прилично гоняла, она часами не приходила на трубу. А снять ее с гона было практически невозможно.
Несколько раз оставалась в лесу на ночь, ждала прихода собаки.
Моим помощником в то время стал маленький сын, Артем. Обычно отпуск я проводила в деревне – с лайкой Чудиком и гончей Гуслей. Брала с собой и 10-летнего сына. Распорядок дня был жестким, а развлечения – простыми: вставали мы в 6 утра, шли наганивать Волгу-_Гуслю, а в 5 вечера выходили на озеро рыбачить… Каждый раз, когда Гусля долго не могла выправить скол или уходила за лисицей, я, считая, что с ней случилось что-то ужасное, трубила-трубила (до жуткой припухлости губ) и плакала. Маленький сын пытался успокоить свою эмоциональную и безутешную мать, а потом забирал трубу и начинал трубить сам. Вот так – попеременно – мы трубили и ждали-ждали нашу Гуслю. К концу первого сезона Артем возненавидел и гончих, и нагонку…
Потом мы влились в охотничью компанию петербуржцев и охотились в Северской, на 101-м километре, в Первомайской – в пригородных лесах Петербурга. Гончая папы –русская пегая - Шелонь – частенько гоняла в пяту и врала на гону. А моя маленькая, первоосенница, не слушая «своего старшего товарища», старалась все делать сама и молчала на сколе. Муж даже подтрунивал над отцом: «старые гончатники из твоей Шелони давно бы стельки сделали» (на подобные «шпильки» папа страшно обижался).
Следующий сезон тоже остался в памяти: на Санкт-Петербургской выставке Волга-Гусля стала первой в ринге.
В три года выжловка была повязана. До щенков у нее был породный, двоящийся голос, а после щенения прорезался трогающий за душу залив. В лесной тишине он был сравним с прекрасной музыкой. Это настолько трогало, что осенью, вне сезона, ко мне приезжали друзья, чтобы просто послушать Гуслю.
Гусля - 2
С известным Вологодским гончатником и удивительным человеком Александром Михайловичем Ковряковым меня познакомил мой друг, страстно увлеченный охотой с гончими, Андрей Малых. Для меня Александр Михайлович, светлая ему память, – в одном ряду с лучшими заводчиками России, такими как Сергеев и Шмидт. Он никогда не спорил и ничего никому не доказывал. Но собаки его всегда были в форме и лучшими. С весны до глубокой осени он жил в маленьком домике, в 12-ти км от трассы Череповец-Вологда. Без электричества. Осенью проехать туда было невозможно: добирались мы с Андреем туда пешком. Лампа керосиновая, чай и – задушевная беседа. До утра. Столько у меня было вопросов к нему! За несколько часов хотелось выяснить абсолютно все…
Зная, что Волга-Гусля трагически погибла, Андрей выпросил для меня у Александра Михайловича его знаменитую гончую Дину. Помню, как-то в июле приехала на выходные в свою деревню, в два часа ночи – стук в дверь. Душой почувствовала, что приехал Андрей и привез мне нечто очень важное и дорогое. Открываю: действительно, на пороге стоит Андрей, на руках – щенок, а рядом, на поводке – Дина (была она злой и строптивой). Опустившись на колени, погладила собаку… Она вдруг начала меня лизать. Андрей был поражен этой собачьей нежностью и лаской. Я спросила про щенка. «Это Сажа, ее щенок, – отвечает. – Гарантировать чемпионство не могу, но что работать и радовать тебя будет – точно» Радовала меня и Дина. Не передать, как мы любили друг друга! И в 11 лет в ней много было по-настоящему охотничьей страсти. Никогда не теряла зайца, а если и теряла, то обязательно находила и гоняла до выстрела. Обижалась, когда ее, старенькую уже, не брали в лес, давая ей отдохнуть. Папа прозвал Дину Академиком гончатных наук (а его мнению и опыту можно доверять!).
А Сажа постепенно росла, линяла и из черной превратилась в чепрачную, с багряными подпалом. Пришлось переименовать. В память о своей первой гончей я окрестила ее Гуслей. Очень паратая, с красивым голосом, с замечательным чутьем, именно она сделала меня известной в кругу гончатников. Гусля-2 подарила не только радость общения с единомышленниками, но и, что не менее важно, радость от осознания собственной состоятельности.
Став чемпионом Всероссийской выставки, она как бы в одночасье вернула все вложенные в нее силы. Сполна отблагодарила за любовь, огромный труд и терпение. Никогда, наверное, я не была так счастлива, как в тот момент, когда Гусля стала полевым чемпионом на Северо-западных состязаниях и единственная сработала на диплом 1-й степени. Помню, на банкете, едва сдерживая слезы, я говорила, что истинное счастье мне подарила собака, в которую я вложила часть своей жизни и много, много любви… Не спорю, счастье – лишь миг, но он настолько прекрасен, что никогда не сотрется из памяти...
Меня часто спрашивают, что такое талант собаки. Гены или воспитание? Бесспорно, и гены, и воспитание. Сегодня у меня – другие гончие, в том числе и потомки Гусли. И вкладываю я в них тоже много – труда, души, времени. Но такой вот потрясающей отдачи, как от Гусли, увы, не вижу, не чувствую… Гонец, да не тот. Нет искры божьей… И как найти, воспитать, сохранить эту искру – этим я занята последние десять лет.
